Петр 1 на голландской верфи. Пётр I в Голландии. Судостроительные верфи Ост-Индской компании
20 октября 1696 года (что соответствует 30 октября по григорианскому календарю) Боярская Дума по представлению царя Петра I приняла постановление «Морским судам быть...», и это стало первым законом о флоте и признанием официальной датой его основания.
А в начале марта 1697 г. из России в Западную Европу выехало Великое посольство . Великими полномочными послами были назначены:
Лефорт Франц Яковлевич — генерал-адмирал, Новгородский наместник;
Головин Фёдор Алексеевич — генерал и воинский комиссарий, Сибирский наместник;
Возницын Прокофий Богданович — думный дьяк, Белёвский наместник.
При них было более 20 дворян и до 35 волонтёров, среди которых находился урядник Преображенского полка Пётр Михайлов
— сам царь Пётр I
, фактически руководивший этой масштабной экспедицией на Запад для изучения европейского опыта и, прежде всего, корабельного искусства. Перед Петром, только что завоевавшим Азов, стояла задача создания мощного военного флота. На специальной сургучной печати, которую царь ставил на своих письмах во время путешествия, была надпись: «Я ученик и ищу себе учителей».
Формально Пётр следовал инкогнито, но его заметная внешность легко выдавала его. Да и сам царь во время путешествия нередко предпочитал лично возглавлять переговоры с иностранными правителями. Возможно, такое поведение объясняется стремлением упростить условности, связанные с дипломатическим этикетом.
Великое посольство Петра I в Европу (1697-98 гг.). Справа портрет Петра в одежде матроса во время его пребывания в голландском Саардаме (Саандаме). Гравюры Маркуса. (1699)
Посольство посетило Курляндию, Восточную Пруссию, Голландию, Австрию. С частью посольства Петр I на три месяца выезжал в Англию. Предполагавшаяся поездка в Венецию была отменена в связи с известиями о стрелецком бунте в Москве и спешным возвращением Петра I в Россию августе 1698 г.
Особое место в этом путешествии занимала одна из крупнейших морских держав Европы - Голландия .
Русские послы в Гааге
Голландия, самая передовая страна этого времени, первая в мире буржуазная республика, главная морская держава. В этом качестве она уже превзошла Испанию и еще не уступила Англии. Из пяти кораблей в мировом океане четверо - голландские. В русском языке большинство морских слов - голландские заимствования, от «аварии» и «айсберга» и далее, вплоть до «шкипера», «шланга» и «штурвала».
Голландия давно уже привлекала царя, и ни в какой другой стране Европы тех времён не знали так хорошо Россию, как в Голландии. Голландские купцы были постоянными гостями единственного русского морского порта того времени — города Архангельск. Ещё при царе Алексее Михайловиче, отце Петра, в Москве было большое количество голландских ремесленников; первые учителя Петра в морском деле, с Тиммерманом и Кортом во главе, были голландцы, много голландских корабельных плотников работало на воронежских верфях при строительстве кораблей для взятия Азова. Амстердамский бургомистр Николай Витзен был в России ещё при царе Алексее Михайловиче и ездил даже на Каспий. Во время своего путешествия Витзен завязал прочные отношения с московским двором; он исполнял поручения царского правительства по заказу судов в Голландии, нанимал корабельщиков и всяких мастеров для России.
Беседа Петра I в Голландии. Неизвестный голландский художник. 1690-е гг. ГЭ
Петр прибыл в Голландию со своим ближайшим окружением 8 августа 1697 г. Он опередил посольский обоз и, не остановившись в Амстердаме, отправился в небольшой городок Саардам, (совр. Заандам), который славился своими корабельными верфями. Он прибыл в Заандам в воскресенье, 18 августа 1697 года (по старому стилю).
Открытка 1901 года
Примерно там, где ему впоследствии поставят памятник, царь встречает знакомого по воронежской верфи кузнеца Геррита Киста и отправляется к нему на постой. Поселили Петра в коморке под сеновалом, спал Петр в шкафу, так было принято тогда в Голландии. Считалось что если спать полусидя - кровь не притекает к голове, очень полезно для здоровья. Здесь был Наполеон, он сказал: «Для великого человека ничто не бывает малым».
С 19 августа Петр начинает работать на верфи Линста Рогге простым плотником. В свободное от работы время он осматривал фабрики, мельницы и мастерские в Заанском районе. Бывал у местных жителей, особенно в семьях, члены которых работали в России. Появление иноземцев в Заандаме, явление для того времени необычное, привлекало любопытных. А слухи о том, что в Заандаме находится русский царь, привели к тому, что в поселок стали приезжать люди со всей страны. Инкогнито Петра было быстро нарушено, и назойливые зрители сделали его проживание в Заандаме невыносимым. Поэтому 25 августа Петр уходит из Заандама в Амстердам на купленном им здесь буере. До Амстердама он дошел по Заану под парусом за три часа.
Впоследствии Петр неоднократно возвращался в Заандам, но никогда не оставался здесь более чем на один день.
3 июля 1814 года император Александр I посетил Заандам и Домик Петра I, где возложил на камин мраморную доску с надписью «Petro Mayno. Alexander».
В 1816 году дочь императора Павла I Анна Павловна Романова стала супругой принца, а затем короля Нидерландов Вильгельма II Оранского. По случаю рождения их второго сына, Александра, в 1818 году Домик Петра был подарен ей королем Нидерландов Вильгельмом I. По приказанию Анны Павловны для ветхого строения был построен каменный футляр по образцу сооруженного императрицей Екатериной II покрытия для Домика Петра в Санкт-Петербурге.
Весной 1839 года Гаагу посетил наследник российского престола великий князь Александр Николаевич. Вместе со вторым сыном Анны Павловны, тоже Александром, они побывали в Заандаме в Домике Петра I. Это событие запечатлено на картине «Посещение русским царем Александром II Домика царя Петра 17 апреля 1839 г.», которая хранится в помещении Домика.Сопровождавший великого князя Александра, его воспитатель Василий Жуковский увидев избушку Петра сочинил патриотический экспромт: Над бедной хижиною сей витают Ангелы святые: Великий князь благоговей! Здесь колыбель империи твоей, здесь родилась великая Россия!
Впоследствии строение переходило от одного члена голландской королевской фамилии к другому. В 1886 году сын Анны Павловны король Нидерландов Виллем III подарил Домик царя Петра российскому царю Александру III. По указанию Александра III, были установлены балки, поддерживающие деревянные стены домика. Позднее Николай II распорядился построить для домика большой футляр в виде прочных кирпичных стен с крышей.
Дом находился в собственности российского царского двора вплоть до революции 1917 года.
С 1921 года г-н Пустошкин, секретарь бывшей царской миссии в Гааге, взял на себя заведование музеем. Он выступал от имени наследников Романовых. После официального отказа в 1948 году двух наследников Романовых от прав на домик он снова перешел во владение голландского государства и по сей день функционирует в качестве музея.
В записках А. О. Смирновой-Россет утверждается, что Александр Пушкин хотел стать дворником у домика Петра в Голландии. В разговоре с императором Николаем I, Государь сказал Пушкину: «Мне бы хотелось, чтобы король Нидерландский отдал мне домик Петра Великого в Саардаме». — Пушкин ответил: «Государь, в таком случае я попрошу Ваше Величество назначить меня в дворники». Государь рассмеялся и сказал: «Я согласен, а покамест назначаю тебя его историком и даю позволение работать в тайных архивах».
Домик Петра изнутри и частично снаружи расписан именами-фамилиями посетителей, среди которых можно обнаружить подпись Михаила Кутузова
Памятник Петру I на площади, недалеко от домика
В Амстердаме, где в это время находилось Великое посольство, через бургомистра города Витзена он выхлопотал себе разрешение работать на верфях Ост-Индской компании, руководство которой смогло оградить его от излишнего внимания. Царя записали в плотники к одному из лучших корабельных мастеров Герриту Клаасу Поолю, а для того чтобы он смог принять участие в постройке корабля с самого начала, заложили новый фрегат «Петр и Павел ».
Сплошь деревянное кораблестроение триста лет назад было, по сути, плотницким делом. На верфи, кроме Петра, трудились еще десять русских, в том числе царский любимец Алексашка Меньшиков, он единственный после целого дня махания топором не жаловался на боль в руках. Русские почти профессионалы, они здесь как бы на производственной практике, строят от начала до конца большой фрегат. Строят три месяца. Руководство Ост-Индской компании не догадается подарить фрегат России и корабль этот, «Петр и Павел», будет ходить потом на остров Ява, голландскую колонию в Индонезии.
16 ноября корабль был успешно спущен на воду. В честь русского царя было устроено показательное морское сражение.
В те дни, когда Петр жил в Саардаме, Великое посольство находилось в столице Голландии – Амстердаме, ожидая, когда царь присоединится к нему. Присоединясь к посольской свите, Петр присутствовал при всех торжествах, какими встретили в Амстердаме русское чрезвычайное посольство; Штаты не поскупились и назначили, сверх положенных в подобных случаях сумм на прием посольств, еще немало гульденов.
Особенно понравилось Петру примерное морское сражение в заливе Эй, под начальством опытного адмирала Схея, заключившее все торжества, данные городом Амстердамом по случаю посещения русского царя. Все парусные суда, какие можно было собрать, выстроились в две боевые линии при входе в залив. Петр, вместе с бургомистрами и послами, приехал на богато украшенной яхте ост-индской компании. Флот приветствовал царя залпом из всех орудий, а затем начались морские эволюции с непрерывной пушечной пальбой с береговых батарей и с судов; по словам очевидцев, облака дыма заслоняли солнце, и от пушечного грома ничего нельзя было расслышать. Царь не вытерпел, не мог оставаться спокойным зрителем; он с яхты перешел на военный корабль и постоянно направлял его туда, где огонь был сильнее.
В Амстердаме Петр записался плотником к корабельному мастеру Герриту-Класу Полю на верфи ост-индской компании и разместил своих волонтеров по разным работам, для изучения корабельного дела. «Спальники, – писал Петр Виниусу, – посланные мною раньше, выучились употреблению компаса, не побывав на море, и собрались было ехать домой в Москву, думая, что выполнили поручение; но адмирал наш и я об этом рассудили иначе и приказали им на корабле отправиться к устью Эльбы, чтобы на деле познакомиться с морем и с компасом во время плавания».
Первые три недели пребывания Петра на верфи прошли в подготовке материалов, и только 9 сентября он собственноручно заложил фрегат в сто футов длиною, во имя апостолов Петра и Павла, и на следующий день написал об этом митрополиту: «Мы теперь живем в Нидерландах, в городе Амстердаме; живы и здоровы вашими молитвами; исполняя слово Божие, сказанное Адаму, трудимся в поте лица своего; делаем это не из нужды, а для того, чтобы изучить морское дело, чтобы по возвращении оставаться победителями над врагами имени Господня и освободить христиан из-под ига нечестивого, чего я до последнего дыхания своего не перестану желать».
Петр работал, как простой плотник, и беспрекословно исполнял всякое приказание своего мастера. Однажды один знатный англичанин нарочно приехал в Амстердам, чтобы посмотреть на знаменитого плотника; он пришел на верфь и просил мастера показать ему царя; в это время Петр сидел на бревне и отдыхал; другие плотники тащили тяжелое бревно; мастер крикнул ему:
– Петр, плотник Саардамский! Что же ты сидишь и не поможешь своим товарищам?
Петр тотчас встал и подставил свое плечо под бревно, которое несли.
В течение многих десятков лет рабочие на верфи рассказывали своим женам и детям о том, как Петр работал, как искусно он владел инструментами, какую необыкновенную силу выказывал и как иногда, утомленный, садился на обрубок дерева, вытирал пот, катившийся с лица его, сидел, опустив топор между коленями, и разговаривал с товарищами, шутил и рассказывал им разные занимательные случаи. Любопытные ежедневно приходили посмотреть на знаменитого работника и поговорить с ним; он разговаривал охотно, когда, обращаясь к нему, говорили просто: Piter timmerrman (Петр-плотник), но отворачивался и не отвечал, когда обращались к нему со словами: Ваше Величество или государь! Но он постоянно дорожил временем и избегал длинных разговоров; после короткого отдыха опять принимался за дело.
Так проходил целый день, но и ночью Петр не отдыхал достаточно; с каждою почтою из Москвы приходили кипы бумаг, писем и дел; все надобно было прочесть, обдумать, решить и на все отвечать.
Он издали продолжал следить за общим ходом дел, писал приказания и в то же время находил время отвечать на веселые письма своих ближних бояр и каждую пятницу отсылал свою корреспонденцию в Москву. Иногда не успевал отвечать на частные письма, тогда просил не печалиться, писал, что он здоров, а не пишет частью за недосугом, частью за отлучкой для знакомства с тем, чего нет в России, частью за «хмельницким» (за пирами). Волю свою боярам-правителям он всегда выражал ясно, твердо и очень часто резко.
В Голландии Петр занимался не одним кораблестроением: с бургомистром Витзеном и Лефортом ездил он в Утрехт, чтобы повидаться и познакомиться с голландским штатгальтером и Вильгельмом Оранским, английским королем. Витзену было поручено все показывать царю и повсюду провожать его, а это было дело нелегкое; Петр все хотел знать, все видеть; он подробно осмотрел китоловные суда и все производство на них, ни один чан, ни один котел для жира не ускользнул от его внимания. Он ходил по госпиталям, по воспитательному дому, бывал на фабриках, в мастерских, ко всему руку прикладывал и всегда выказывал ловкость и проворность.
Он познакомился, при помощи Витзена, с тогдашними знаменитыми учеными в Голландии. Особенно понравился ему знаменитый профессор анатомии – Рюйш.
Рассказывают, что царь остановился, как пораженный громом, когда в первый раз увидел знаменитый анатомический театр этого ученого; с любопытством рассматривал его и, когда подошел к стеклянному ящику, в котором сохранялся труп набальзамированного Рюйшом дитяти, не мог оторваться от него: дитя лежало, как живое, с улыбкой, точно будто спит и видит что-то хорошее во сне. Петр не верил, что дитя мертвое: Рюйш открыл стеклянную крышку и только прикосновением царь убедился, что это труп; царь наклонился и поцеловал дитя. Долго оставался Петр в этом привлекательном для него кабинете и впоследствии часто бывал у Рюйша, обедал у него запросто и присутствовал на его лекциях; ходил с ним в госпиталь Святого Петра, смотрел, как он исследует болезни, как обращается с больными; он так часто ходил в госпиталь, что для него была нарочно проделана отдельная дверь, с целью избавить его от назойливости любопытных, преследовавших его повсюду. Следы этой двери до сих пор существуют. Петр и впоследствии помнил о Рюйше, переписывался с ним и посылал ему редких животных, какие ему случалось находить. Рюйш со своей стороны писал ему, как удобнее сохранять пойманных животных, как кормить личинки насекомых, или гусеницы, как накалывать бабочек и пересылать их.
Во время своей поездки в Лейден Петр познакомился с другим знаменитым профессором медицины Бургавом и также осматривал его анатомический кабинет; в нем не было отвращения к трупам; он долго стоял перед одним из них, у которого мускулы были раскрыты для того, чтобы насытить их терпентином.
Голландские провожатые не успевали удовлетворять любознательности своего великого гостя; он с жадностью хотел все знать, все видеть. Каждый новый предмет поражал его, он останавливался и спрашивал: «Что это такое? Я должен это видеть!» Никакие отговорки, никакие убеждения, никакие опасности его не останавливали, он все рассматривал, все исследовал, всему учился, все замечал. Даже ночью, во время путешествия, он не мог оставаться без дела. Иногда темный контур какого-либо здания или мельницы поражал его, он останавливал экипаж, приказывал зажигать фонари, факелы и при свете их осматривал предмет, возбудивший его внимание.
Петр в Амстердаме перепробовал много новых для него искусств и мастерств; он даже пробовал гравировальное искусство, и до сих пор в Петербургской Публичной библиотеке сохраняется оттиск гравюры, сделанной Петром под руководством художника Шхонебека; на гравюре опять выражается господствующая мысль Петра: торжество христианской религии над мусульманской, – в овальной рамке изображен ангел с крестом и пальмовой ветвью в руках, ногами он попирает рог луны и турецкие бунчуки; оригинальный оттиск этой гравюры сохраняется в амстердамском музее, и на нем современная надпись на голландском языке: «Петр Алексеев, Великий русский царь награвировал это иглою и крепкою водкою, под надзором Адриана Шхонебека, в Амстердаме, в 1698 году, в спальне своей квартиры на верфи ост-индской компании»; на гравюре можно приметить поправки, сделанные искусною рукою Шхонебека.
Из Москвы Петр получил приятные для него известия: постройка кораблей кумпанствами быстро подвигалась, военные предприятия и постройка крепостей на юге шли успешно, из Швеции получено в подарок триста пушек для зарождающегося флота, другие пушки там заказаны, но этого еще недостаточно было для того, чтобы спустить флот, его надобно было оснастить, найти опытных капитанов и порядочных матросов, на Петре лежала трудная обязанность найти и закупить все нужное за границей, но для этого требовались большие деньги, а их недоставало у Петра. Царь решился просить помощи у Голландии, и послы его отправились в Гаагу; в свите отправился сам царь, оставив на несколько дней свои работы. Послов приняли торжественно, Петр у богатой Голландии не просил денег, а только просил дать ему опытных и надежных капитанов и матросов, кроме того, оружия, боевых снарядов, полотна и канатов, обещаясь за все щедро заплатить впоследствии. Купцы-правители осыпали посольство любезностями, обещаниями, не хотели ссориться с Турцией и под предлогом, что их финансы в настоящую минуту расстроены войной с Францией, отказались помочь царю; но дали ему право самому отыскивать мореходцев, покупать оружие и всякого рода корабельные припасы, заключать контракты и сделки с голландскими купцами.
Между тем постройка фрегата быстро подвигалась и приходила к концу. Ноября 16-го он был торжественно спущен, в присутствии послов и всех городских властей. Но Петр был еще недоволен знанием, приобретенным на верфи; он изучил кораблестроение практически, но ему хотелось иметь более обширные теоретические знания, и он обратился к Витзену с просьбою найти ему такого учителя, который научил бы его по чертежам строить корабли всяких размеров, и чтобы по рисунку можно было узнать, какой ход у него будет. Нашли такого учителя, но после нескольких дней занятий с ним Петр убедился, что знаний у его учителя слишком мало, что он не может объяснить ему все так подробно и ясно, как бы ему хотелось, и учитель наконец чистосердечно признался Петру, что он многого на чертеже сам не понимает и показать ему не может и что на верфях корабли по большей части строятся по привычке, а не по науке.
Петру стало грустно, что он предпринял такое дальнее путешествие и все-таки не достигнул желаемых результатов. В таком настроении духа посетил он купца Яна Тессинга в его загородном доме; за обедом, несмотря на общее оживление, веселые разговоры и музыку, Петр сидел хмурый и молчаливый; его старались развеселить, но напрасно; тогда хозяин обратился к нему с вопросом:
– Саардамский мастер! Скажи мне, отчего ты сегодня так не весел?
Петр не вытерпел и высказал мысль, его занимавшую, и сожаление о неудовлетворительности знаний, им приобретенных. За столом сидел один англичанин, он услышал слова Петра и сказал, что у них в Англии кораблестроение достигло высшей степени совершенства, что корабельная архитектура, как и всякая другая, имеет свои определенные правила, что она подчиняется геометрическим вычислениям и законам и что полный курс кораблестроения можно пройти в самое короткое время по чертежам и вычислениям. Это известие очень обрадовало Петра, и он тут же задумал предпринять путешествие в Англию.
| |
На утро Петр отправился прямиком в Остенбург на верфь Ост-Индской компании. Его сопровождали десять русских волонтеров, в том числе и Меншиков, а остальных волонтеров Петр разослал по всему порту, учиться парусному и канатному ремеслу, выделке мачт, такелажному делу и кораблевождению. Сам Петр записался в плотники к корабельному мастеру Герриту Клаасу Поолю.
Голландцы, желая наглядно показать царю, что предстоит делать, собрали и разложили для обозрения все части корабля, прежде чем приступить к закладке киля. Затем, по мере того, как эти части одна за другой становились на место, судно быстро росло, как огромная модель из современного детского конструктора. Стофутовый фрегат получил имя «Апостолы Петр и Павел», и Петр с воодушевлением трудился на каждом этапе его сборки.
Он явился на верфь с рассветом, неся на плечах топор и инструменты, как и все остальные рабочие. Он не допускал никаких различий между ними и собой и строго-настрого запретил, чтобы его в глаза или за глаза величали каким-нибудь титулом. В часы послеполуденного отдыха он любил присесть на бревнышко и поговорить с моряками или корабельщиками - с любым, кто называл его «плотник Питер» или «баас (мастер) Питер».
Тех же, кто обращался к нему со словами «ваше величество» или «сир», он попросту не замечал или даже отворачивался и смотрел в другую сторону. Когда двое английских вельмож пришли своими глазами взглянуть на русского царя, который работает простым плотником, мастер, чтобы указать им, кто тут царь, крикнул: «Плотник Питер, ты почему не помогаешь своим товарищам?» - и Петр, не говоря ни слова, подошел, подставил плечо под бревно, которое несколько рабочих не могли поднять, и помог водрузить его на место. Петр очень радовался дому, который ему предоставили. С ним вместе жили несколько его товарищей - эдакая артель ремесленников. Поначалу кушанья для царя готовили в гостинице, где стояло посольство, но такой порядок ему не нравился. Он хотел жить совершенно независимым хозяйством. У него не было определенных часов для трапез: он предпочитал есть, когда проголодается. Поэтому было решено, что его станут снабжать дровами и продуктами, а дальше пусть поступает, как хочет. С тех пор Петр сам разводил огонь и что-то стряпал для себя, как обыкновенный плотник.
Но хотя он жил за границей, одевался и работал, как ремесленник, ни сам Петр, ни его соотечественники никогда не забывали, кем он был на самом деле и какой огромной властью обладал. Царские наместники в Москве никак не хотели действовать без ведома и согласия государя, так что каждая почта доставляла толстые связки писем с просьбами распорядиться или оказать милость, просто с новостями. На этой верфи, за тысячи миль от своей столицы, Петр стал интересоваться делами российского управления гораздо больше, чем прежде.
За пределами верфи все возбуждало ненасытное любопытство Петра. Он все хотел видеть собственными глазами. Он посещал фабрики, лесопилки, прядильные и бумажные мануфактуры, мастерские, музеи, ботанические сады и лаборатории. Везде он спрашивал: «А это для чего? А это как устроено?» И, выслушав объяснения, кивал: «Хорошо. Очень хорошо».
Петр Первый отправился в Европу в 1697 году в составе так называемого "Великого посольства" - официальной делегации, посланной к европейским дворам с дипломатическими целями. Возглавлял ее Франц Лефорт. Себя Петр зачислил в свиту посольства под именем Петра Михайлова. Инкогнито было секретом Полишинеля, но, тем не менее, оставляло 25-летнему императору много свободы. Как подчеркивал выдающийся русский историк Василий Ключевский, Петр ехал за границу не как "досужий путешественник", а как "рабочий".
Плотник Петр Михайлов
Царь-реформатор провел за границей 15 месяцев. Он объездил пол-Европы, но именно Голландию - одну из самых развитых и богатых европейских держав того времени, мечту его юности - Петр избрал главной целью своего путешествия. Его первыми учителями в морском деле и ремеслах были голландцы, голландский - единственный иностранный язык, который Петр хорошо знал. Именно в Голландию он посылал из России "многое число людей благородных", чтобы они научились строить корабли и дома, отливать пушки и лечить людей, производить сложные математические вычисления и писать законы. Царь не хотел отставать от них в "оных искусствах", и поэтому, как он писал позднее, "сам воспринял марш в Голландию".
Поначалу Петр поселился в Заандаме (в российской традиции - Саардаме), маленьком городке недалеко от Амстердама, где стал работать плотником на небольшой верфи. Прожил он там недолго: не стало проходу от любопытных, желавших поглазеть на царя-работника. Поэтому вскоре Петр перебрался на верфь Ост-Индской компании. Здесь специально для него заложили фрегат "Петр и Павел", в строительстве которого царь сам принимал участие.
Петровский фрегат - не единственный памятник пребывания первого российского императора в Голландии. Главным остается, конечно, домик в Заандаме, в котором он жил. Это не просто музей. Это - место паломничества. Здесь даже Наполеон побывал. А поэт Василий Жуковский, посетивший домик Петра вместе с будущим императором Александром Вторым (тогда еще великим князем), оставил такие строки:
"Над бедной хижиною сей
Летают ангелы святые.
Великий князь! Благоговей:
Здесь колыбель империи твоей,
Здесь родилась великая Россия".
Контекст
Французский посол докладывал в 1697 году в Париж: "Поездка русского царя очень странна и совершенно противна здравому смыслу". Но Петр отлично знал, зачем он приехал в Голландию. Он не только работал на верфи. Он встречался с учеными и государственными деятелями, посещал музеи, обсерватории и анатомический театр, присутствовал при операциях, осматривал фабрики, больницы, кунсткамеры.
Картины голландских, итальянских, фламандских и французских художников, скульптуры, украшения и "куриозы", которые собирал первый российский император, стали позднее основой богатейшего собрания санкт-петербургского Эрмитажа. Особо следует сказать о скульптуре. Православная церковь относилась к скульптуре исключительно отрицательно, и поэтому в России ее до Петра практически не знали. Царь сломал этот "предрассудок прошлого". Глядя на античную красоту Аполлона или Афродиты, приобретенных им лично или по его указанию, благодаришь Петра еще и за это.
Но скульптуры, картины, знания и навыки ремесленника - не единственное, что взял с собой в Россию из Западной Европы неутомимый труженик. Петр привез в Россию из Голландии почти 900 специалистов самого разного профиля: от вице-адмирала до корабельного повара. А главное: он привез идеи преобразования России в такую же сильную, богатую, развитую страну, как те, в которых он побывал.
На смену старому Московскому государству должна была прийти держава, ориентированная на западноевропейскую модель. Столицей этой державы предстояло стать городу на Неве, прорезанному каналами так же, как любимый Петром Амстердам...
Несколько лет назад имено здесь прошла выставка "Петр Великий. Царь-провидец". Выставка впечатляла не только размахом (почти 700 экспонатов на двух этажах), но и разнообразием, уникальностью этих экспонатов, неожиданными открытиями. Посмертная маска первого российского императора соседствовала с золотыми украшениями сибирских кочевников из его коллекции, шахматы и дорожная аптечка - с чучелом любимого терьера царя по кличке Лиза, огромный кафтан - с неожиданно маленькими ботинками (при росте больше двух метров размер ноги был у царя 39-40), домашний халат из японского шелка - с личным оружием Петра, его походный нужник - с плотницким топором... Наверное, тем самым, которым Петр и прорубил окно в Европу...
Смотрите также:
-
Прогулка по тюльпановому раю
Кёкенхоф - тюльпановый рай
Кёкенхоф - королевский парк цветов в Нидерландах. История парка Кёкенхоф ("кухонный парк") ведет свой отсчет с XV века. Но как развлекательный парк цветов он впервые был открыт для публики в 1950 году.
Прогулка по тюльпановому раю
Рай на два месяца
Парк работает два месяца в году: с 20-х чисел марта до 20-х чисел мая. За этот период его ежегодно посещают более миллиона туристов. Больше всего гостей приезжает из Германии, Соединенных Штатов, Франции, Великобритании и Китая.
Прогулка по тюльпановому раю
Концептуально
Тема нынешнего сезона в Кёкенхофе - голландский дизайн. В этом году в парке можно увидеть различные композиции из цветов, выполненные в стиле неопластицизма: в память о "Де Стейл" - творческом объединении художников, образованном в 1917 году.
Прогулка по тюльпановому раю
Хиппи
В 1960-е годы Амстердам со своими демократическими законами стал местом паломничества американских и британских хиппи, а свободная любовь и конопля и по сей день остаются такими же "символами" Голландии, как сыры и тюльпаны. Этот автомобиль напоминает о тех временах.
Прогулка по тюльпановому раю
Традиция
Представить себе Голландию без ветряных мельниц невозможно. Этой, установленной в Кёкенхофе, в 2017 году исполнилось 125 лет. Вот уже 60 лет она остается любимицей посетителей парка, позволяя не только посмотреть на цветочные композиции сверху, но и узнать, как устроена классическая мельница изнутри.
Прогулка по тюльпановому раю
Статья бюджета
На Нидерланды приходится половина мирового рынка цветов. Тюльпаны вот уже добрых четыре столетия остаются одной из самых прибыльных статей голландского экспорта. Страна экспортирует цветов в среднем на шесть миллиардов евро в год.
Прогулка по тюльпановому раю
Не отходя от... парка
Основными потребителями голландских цветов являются США, Германия и Япония. В Кёкенхофе можно заказать любой сорт тюльпанов из обширнейшего каталога. Луковицы доставят в любую страну мира.
Прогулка по тюльпановому раю
Особенный цветок
Тюльпаны занимают особое место в системе ценностей голландцев. Именем человека, имеющего особые заслуги перед страной, часто называют новые сорта. В парке есть своя "аллея звезд", где можно встретить тюльпаны, названные в честь художника Ван Гога, астронавта Андре Кёйперса, футболиста и тренера Данни Блинда, политика Яна Петера Балкененде.
Прогулка по тюльпановому раю
Если погода подводит
Голландцы говорят, что в их стране слишком много пасмурных дней. Тюльпаны компенсируют им недостаток ярких красок. Действительно, по данным синоптиков, в Нидерландах - 35 солнечных дней в году. И тюльпаны, символизирующие приход весны, приносят ощущение радости.
Почему Петр Первый отправился учиться к голландцам? Для нас Нидерланды, Португалия, Дания - малые страны. Но в ХVII веке Нидерланды были крупнейшей колониальной державой. Они почти безраздельно хозяйничали на берегах Южной и Юго-Восточной Азии. Индийский океан был их "внутренним морем". А славу и богатство им принесла одна торговая компания. Всего одна.
Так почему Петр Первый учиться к голландцам?
Начиналось все в 1594 году, когда была основана Compagnie van Verre, Компания дальней торговли. Тогда девять амстердамских купцов, собрав 290 тысяч гульденов, снарядили четыре корабля, наняли 250 человек - и годом позже двинулись в море. Ветер гнал парусники в Индию, где тогда хозяйничали португальцы. Все крупнейшие порты Востока были в их руках. Однако в последние годы английские каперы все чаще перехватывали португальские суда в Южной Атлантике и грабили их. Ввоз перца в Лиссабон резко упал, а спрос на него по-прежнему был высок. Вот и решили голландские купцы торговать с восточными странами без посредников.
Первое плавание сочтено было успешным, и в ту же пору стали учреждаться новые компании для торговли с Индией. Однако их конкуренция едва не погубила торговлю Нидерландов. Тогда, чтобы не терять прибыль, видный политик, советник провинции Голландия Йоан ван Олденбарневелт предложил купцам объединиться.
Переговоры шли долго и трудно, но наконец договоренность была достигнута. Весной 1602 года Ост-Индская компания (так она была названа) получила от Генеральных штатов - верховного органа Нидерландов - монопольное право торговать на всей территории от мыса Доброй Надежды на юге Африки до Магелланова пролива на юге Америки. Так, власти нескольких провинций на севере Европы решили судьбу двух океанов.
По своим полномочиям Ост-Индская компания напоминала государство в государстве. Генеральные штаты Соединенных провинций - так тогда назывались Нидерланды - не только позволили ее руководству единолично торговать в Индийском и Тихом океанах, но и разрешили - от имени правительства - заключать договоры с заморскими странами, строить на их территории крепости, содержать войска, вести военные действия и даже чеканить монету. В свою очередь, руководители компании были обязаны регулярно отчитываться перед Генеральными штатами, представлять им на одобрение договоры, заключенные с местными князьками, а также сообщать, какие инструкции выданы губернаторам, оставленным в факториях.
Всеми коммерческими делами компании управляло общее собрание депутатов от ее палат - совет директоров. Из их числа выбирали руководящую коллегию - "Семнадцать господ".
Капитал компании складывался из "акций" - паев. Инвесторы, или пайщики не могли забрать вложенный капитал, но имели право продать свой пай на бирже или приобрести себе новые акции. Подобная политика помогала сохранить уставной капитал компании. Таким образом, она стала прообразом современных акционерных обществ.
Более половины уставного капитала - его сумма составляла 6,5 миллионов гульденов и никогда более не увеличивалась, - было внесено купцами из Амстердама. Поэтому из семнадцати мест в коллегии они получили восемь. Еще четыре места досталось купцам из Зеландии, в то время как остальные палаты получили всего по одному месту. Семнадцатое место поочередно доставалось купцам из Зеландии, Делфта, Роттердама, Горна и Энкхейзена.
Именно амстердамские директора требовали строжайшей монополии в торговле, борясь со своими главными противниками - англичанами. Среди директоров лишь поначалу преобладали купцы. Позднее всеми делами стали заправлять власти крупнейших нидерландских городов. Итак, эта была компания своего рода механизмом для извлечения прибыли.
Как же получилось, что клочок земли на окраине Европы, еще находившийся в состоянии войны с Испанией (перемирие было заключено только в 1609 году), захватил в свои руки всю торговлю с Азией?
Хлебный город на селедочных костях
Купцы Голландии и Зеландии, важнейших из Соединенных провинций, давно отличались предприимчивостью. В ХV - ХVI веках они потеснили знаменитую купеческую "республику" - Ганзу и захватили торговлю с Балтийским морем, вывозя оттуда хлеб и лес. Огромные флотилии судов отправлялись на промысел сельди, и город Амстердам, так часто поминаемый нами, по местному присловью, "вырос на селедочных костях". К концу ХV века в Амстердаме расположился крупнейший хлебный рынок Европы.
Флот Нидерландов стал крупнейшим в Европе, а судостроение - самой важной отраслью хозяйства. В 1597 году более четырехсот голландских кораблей миновало Гибралтар. Внешняя торговля Франции и западных княжеств Германии велась в основном с помощью голландских купцов. Пытаясь найти северный путь в Индию, именно голландцы достигли берегов Белого моря и начали торговать с Московией. Не заходя в Амстердам, они вывозили русские меха, воск, лес прямо в Италию. Итак, в Нидерландах не было недостатка в деятельных купцах и опытных моряках, готовых отправиться за тридевять земель в поисках добычи.
Некоторые историки называют перемены, происходившие в мировой экономике на рубеже ХVII века, "торговой революцией". Число торговых судов - нидерландских и английских, - курсировавших между С еверной Европой и Азией, стремительно росло, в то время как караванные пути, соединявшие побережье Красного моря со странами Персидского залива, пустели.
С появлением Ост-Индской компании цены на азиатские товары стали усточивыми, а выбор товаров расширился. Изменились и торговые пути. Лишь одно оставалось неизменным. Нидерландцы и англичане, чуть ранее создавшие свою Ост-Индскую компанию (1600), подобно их предшественникам - португальцам, платили за товары золотом и серебром, ведь европейские товары почти не пользовались в Азии спросом. Казалось бы, при чем тут Петр Первый и его учеба в Голландии?
Объем торговли с заморскими странами нарастал, и все больше серебра (в основном добытого в Америке) направлялось в казну князьков и царей Востока. По оценке статистиков, в 1610-х годах нидерландцы ежегодно вывозили в Азию драгоценные металлы на сумму 0,97 миллиона гульденов, а в 1720-х - на сумму 6,6 миллионов гульденов - есть чему учиться.
Фактории, мацис и серебро
Изыскания статистиков показывают, насколько велико было превосходство Нидерландов в азиатской торговле Европы в ХVII - ХVIII веках. Так, в ХVII веке Ост-Индская компания снарядила 1700 кораблей, а в ХVIII веке - почти 3000 кораблей. Их главные конкуренты - английская и французская Ост-Индские компании - снарядили в ХVIII веке соответственно 1865 и 1300 кораблей.
На чем основывались успехи нидерландцев? Вот их "три источника и три составные части": монополия на пряности, торговля с Японией сеть факторий по всей Юго-Восточной Азии.
Обычно компания заключала договоры с местными князьками, правившими Явой, Калимантаном, Суматрой и другими островами и побережьями. К 1670 году она обеспечила полную монополию на самые ценные экзотические специи: мускатный цвет (мацис), мускатный орех и гвоздику, вывозимые с островов Индонезии, а также корицу с Цейлона.
Нидерландский чиновник Эдуард Деккер, скрывшийся под псевдонимом Мультатули, писал позднее: "Не требовалось особо сложной политики, чтобы добиться желаемого от туземцев. Они слушаются своих главарей; достаточно было поэтому привлечь на свою сторону последних, обещав им долю прибыли, и дело было сделано".
Управляя подвластными им землями, слуги компании не церемонились. Под страхом смерти были запрещены вывоз и продажа семян и черенков пряных деревьев. Чтобы удержать монополию и не допустить падения цен, они вырубали целые леса мускатника, а избыток пряностей сжигали. Не щадили и людей. В 1621-1622 годах нидерландцы захватили острова в море Банда на востоке Индонезии и истребили большую часть местных жителей, а остальных обратили в рабство за то, что они продавали пряности другим "белым людям", не догадываясь, что торговать могут только с компанией. Опустевшие земли заселили людьми, привезенными с других островов.
В 1623 году солдаты компании заняли английскую факторию на острове Амбон (Молуккский архипелаг), а служащих казнили. Среди них было десять англичан, десять японских наемников и португалец - надсмотрщик за рабами. Так удерживалась монополия. "История голландского колониального хозяйства: развертывает бесподобную картину предательств, подкупов, убийств и подлостей" - тут с немецким экономистом К. Марксом нельзя не согласиться.
В 1638-1641 годах голландцы заняли португальские крепости на Цейлоне, а также Малакку - их важнейшую крепость в Малайзии. В 1656-1663 годах захватили Коломбо на Цейлоне и португальские фактории на Малабарском побережье Индии. Наконец, в 1669 году покорили султанат Макассар на острове Сулавеси (Целебес).
Так, за короткое время Ост-Индская компания захватила лучшие гавани, в которых обычно останавливались корабли, возвращавшиеся в Европу. Наконец, в 1652 году она основала на южной оконечности Африки факторию Капштадт (Кейптаун).
Уже летом 1598 года нидерландские купцы снарядили первую экспедицию к берегам Японии. Она кончилась трагично.
Лишь после 1640 года нидерландцы - единственные из европейцев, "назойливых и коварных", - получают разрешение торговать с Японией. В 1641 году власти Страны восходящего солнца отвели для торгов остров Дэсима, лежавший невдалеке от входа в гавань Нагасаки.
Этот насыпной остров длиной 600 шагов был сооружен за несколько лет до того - специально для торговли с европейцами - и обнесен забором. За его аренду голландцы платили 16 тысяч гульденов в год. Эта японская фактория имела важнейшее значение, ведь в ХVII веке лишь Испанская Америка производила серебра больше, чем Япония.
Так, с 1640 по 1649 годы из Дэсимы было вывезено не менее 15 миллионов гульденов серебра. В свою очередь, японцы покупали шелк, пряности, красное дерево, ртуть, киноварь, олово, свинец, селитру, кобальт, янтарь, зеркала, микроскопы, часы, механические игрушки.
В 1640 - 1670-х годах компания каждый год посылала в Нагасаки пять-семь кораблей. Но в 1668 году японское правительство запретило вывоз из страны серебра, и торговля стала невыгодной.
Япония лежала на периферии торговой сети. Средоточием же ее являлась Индонезия, и прежде всего остров Ява. В 1610 году в город Бантам на западном побережье Явы был назначен генерал-губернатор, а девять лет спустя он переехал в лежавшую неподалеку крепость Батавия (ныне - Джакарта). Она и стала важнейшим торговым и военным центром нидерландцев в Азии.
Поначалу обитатели крепости держались замкнуто, но уже к середине ХVII века все окрестности Батавии были заняты плантациями, на которых трудились рабы, часто вывезенные с других островов.
Батавия стремительно разрасталась. Если в 1624 году здесь проживали около восьми тысяч человек, то в 1700 году - 70 тысяч человек, а к концу ХVIII века - уже 150 тысяч человек. Лишь несколько тысяч из них были европейцами.
Именно этот "Вавилон Востока" стал узелком, из которого родилась торговая сеть компании. Все города и крепости, захваченные голландцами в Азии, связала Батавия. Отсюда пряности - эти "сыпучие деньги старых времен" - развозили не только в Европу, но и в Индию, Иран, Китай, выменивая их на различные товары, прежде всего ткани.
Разумеется, компания основала факторию и у берегов Китая - на Формозе (так называли тогда остров Тайвань). Здесь голландцы высадились в 1624 году; здесь они стали скупать шелк и выменивать его на японское серебро. Правда, прежде чем власти южных провинций Китая согласились на торговлю с чужаками, переговоры с ними пришлось вести в течение девяти лет. Зато потом на Формозу засновали джонки. Остров стал перевалочным пунктом в торговле Японии и Китая. Однако, когда в 1662 году противники маньчжуров бежали из Китая на Тайвань, жертвами этой междоусобицы стали голландцы. Их фактория закрылась.
Из жизни миллиона авантюристов
Жернова истории медленно мелют, а веретена ее неспешно ткут. Около 1700 года уже не так ценятся пряности, как шелк и индийский текстиль. В знатных домах полюбился китайский и японский фарфор, для подражания которому создают мануфактуры в Голландии, Германии и Англии.
Постоянно растет спрос на кофе и китайский чай. С 1734 года между Кантоном и Батавией стали курсировать "чайные пароходы". К этому времени в Англии и Нидерландах чай считается "народным напитком". Любопытно, что голландцы закупают в основном черные сорта чая, а англичане - зеленый, полюбившийся в колониях Северной Америки. (До "Бостонского чаепития" остается полвека.)
Интерес к торговле с Китаем необычаен. Еще в 1637 году для торговли с европейцами открывается порт Кантон (Гуанчжоу). Заход европейских кораблей в другие порты Китая запрещен. Но ненадолго. Позднее, с воцарением маньчжуров в Китае, англичане, голландцы, португальцы и французы приезжают в Китай, скупая чай, шелковые ткани, вышивки, веера, обои, фарфор, золото, ртуть, сахар, пряности, лечебные травы, в том числе хинный корень. Однако в 1757 году император Цяньлун запретил европейцам содержать фактории в Китае. Это заметно подорвало доходы компании.
Другой бедой стала коррупция. Крупные чиновники компании прикарманивали десятки и сотни тысяч гульденов - при месячном жаловании в 200 - 300 гульденов!
Росли расходы и на управление, число подданных Ост-Индской компании постоянно множилось. Если начинателями были две с половиной сотни авантюристов, то через столетие, в 1688 году, в компании служили около двенадцати тысяч человек, а на ее кораблях плавали еще десять тысяч. Всего же за время существования компании - с 1602 по 1795 год - присягу ей принесли около миллиона: солдаты и моряки, чиновники и купцы, ремесленники и люди без особого рода занятий, надеясь разбогатеть, спешили на край света - в Азию. Для сравнения: в ХVII веке в Нидерландах в среднем проживали около двух миллионов человек.
Матросы нанимались на три года, все прочие - на пять лет (с середины ХVII века и для матросов срок службы был увеличен). Засчитывалось лишь время пребывания в Азии; дорога была не в счет. Около половины всех солдат и матросов были иностранными наемниками. Для многих служба в компании была последним честным заработком, который они могли найти, но заработок был грошовый - 10 гульденов в месяц, да многие и не доживали до выдачи денег. Если же что и получали, то чаще всего раздавали за долги. Даже капитан корабля получал всего 60 - 80 гульденов.
В Азию плыли бедняки, для которых за морем "текли молочные реки, кисельные берега". Однако чаще их ждали малярия, лишения и смерть на чужбине. "Одних уносили войны, других - болезни, - подводит итог этой погоне за мечтой российский историк Е. Ванина. - Презрение к "туземцам" мешало перенимать сложившиеся за тысячелетия привычки, помогавшие приспособиться к иноземному климату".
Так, в начале ХVIII века в Батавии ежегодно умирали более двух тысяч европейцев. Город был построен в очень нездоровом месте; здесь постоянно болели малярией и дизентерией. Число больных в местных лазаретах редко опускалось ниже тысячи. Большинство не выживали.
Особенно много болели на кораблях, прибывавших в Батавию. В ХVIII веке на судах Ост-Индской компании умирал каждый четвертый матрос, в основном от инфекционных болезней. О гигиене нечего было и думать: матросы редко меняли или стирали белье, редко мылись сами; каюты не проветривались и почти не убирались. Чтобы пополнять убыль, компания стала принимать на корабельную службу китайцев и яванцев. Так, в 1792 году на кораблях, возвращавшихся в Европу, было всего 504 европейца из 1417 матросов.
Немногие делали карьеру в факториях компании и обогащались, разворовывая ее доходы. Для большинства же - солдат, матросов, мелких торговцев - пожизненной оставалась нужда.
Одни империи начинались с навабства, другие гибли в долгах
Впрочем, для акционеров Ост-Индской компании итог ее деятельности был вполне позитивен. Она обеспечивала пайщикам верный и немалый доход. В среднем в год им выплачивалось 18 процентов дивидендов. У руководителей же доход превышал порой сто процентов. Все дела их вершились в глубокой тайне. Они никому не давали отчетов.
Вот только попасть в этот круг рантье было очень трудно. У Ост-Индской компании общее число пайщиков составляло 500 - 600 человек. Примерно так же обстояло дело и в других компаниях: например, в английской Ост-Индской компании число акционеров не превышало двух тысяч.
Для азиатских партнеров компании ее баланс тоже был положителен. Кроме того, крупные империи - Япония и Китай - оградили себя от европейцев, допуская их лишь в отдельные гавани и диктуя свои условия.
Мелкие же княжества Малайского архипелага, а также Цейлон не могли противиться войскам компании и утрачивали свою экономическую, а часто и политическую независимость. Их правители не в силах были защитить свой народ от расправ, грабежей, обращения в рабство, а подчас вступали и в сговор с захватчиками.
Наконец, в Индии вплоть до середины ХVIII века европейцы старались не вмешиваться в жизнь местных государств, лишь в 1757 году англичане перешли к решительным действиям и вскоре захватили Бенгалию. Известно, что высшие служащие компании присвоили себе около трех миллионов фунтов стерлингов из казны навабства (княжества) Бенгалия.
Окончательно утверждались принципы колониальной политики европейцев, так ярко проявившиеся в ХIХ веке, открытые нидерландской компании, они получили особый мрачный блеск "большого стиля", благодаря англичанам.
С 1757 по 1780 годы из Бенгалии - за бесценок - вывезли товары на 12 миллионов фунтов стерлингов. Английские агенты заставляли бенгальцев отдавать свои товары за гроши либо не платили им вовсе.
Их конкуренты, голландцы, к концу ХVIII века терпели очевидный крах. В 1781 году дефицит компании составил году 22 миллиона гульденов, что в три с лишним раза превышало уставной капитал. В 1780 году началась четвертая по счету англо-голландская война (1780-84), компания потеряла фактории на Коромандельском берегу в Индостане, а также Цейлон.
Долги компании стремительно росли. В 1796 году, после провозглашения Батавской республики, государство взяло под контроль Ост-Индскую компанию. Все ее имущество и активы перешли в собственность республики. Ревизия показала, что долги компании превысили сто миллионов гульденов. Три года спустя Компания была ликвидирована, а сохранившиеся владения в Азии - прежде всего Индонезия - перешли под контроль нидерландского правительства и независимость получили лишь после Второй мировой войны.
Не удержала своих позиций и английская Ост-Индская компания. В конце ХVIII века ей пришлось обратиться к правительству за займом, чтобы покрыть дефицит. Через полвека была ликвидирована и эта компания. Время приватных империй прошло. В ХIХ веке их потеснили колониальные державы, но и они не сумели надолго сохранить заморские провинции. Запад остался Западом, а Восток - Востоком.
